Итак...

Игру подхватывает как переданный пасом мяч. Улыбается улыбкой плутовской, об приподнятый уголок можно разбить не одно сердце. Руки, что легли на плечи прожигают тяжёлый фетровый костюм и греют кожу. Он бы тепло этих рук запрятал куда-то к себе поглубже, засунул под ребра, а в особо холодные дни грел бы свое маленькое, избалованное сердце.

Mai tânăr почему запах твоих рук горяч, но в памяти каждое прикосновение к ним холодное? Он помнит как согревал костяшки дыханием, как растирал между своих ладоней. Помнит как сетовал, что Этер выходит на палубу без перчаток, помнит как надевал на неё тонкую кожу своих, и смотрел чуть хмуро, ругая морской ветер. Он кольнет взглядом плечо, заденет им тонкие обнажённые пальцы. Хочется проверить дотянулся бы до розовых ногтей губами, вместил бы в игру братскую шалость. Но на горизонте маячит тень большого монстра. Суета окончания пути добавляет в привычный аромат ауры, запах тревоги возбуждения и облегчения. Он закрывает глаза и считает время.....

С двух до восьми. С восьми до двух и обратно. Он мог бы поймать подсказки в воздухе. Он мог бы коснуться ауры младшего и пощупать там толики симпатии к названным числам. В словах Этер восьмерка звучит мягче, вибрирует лёгкостью и даже романтикой, двойка чуть тверже там таиться любопытство. Не задумал ли младший хулиганство, запрятав под цифрами что-то невообразимо скучное? Игра безликому нравится, он взвешивает на ладонях цифры. Что будет тяжелее...двойка...восьмерка.

Итак...

Время выбора растянется длинной в подкинутую монету. Секунды в две, он назовёт цифру и тут же обернётся. Терпение не его конёк. Он спешит взглянуть в будущее отражение, познакомиться с ним издалека, а когда увидит тут же, встанет в ту позу в которой стоит его будущая маска.  Ещё секунда, чтобы рассмотреть придирчивей, добавив во взгляд прищур художника примеряющего на кончик карандаша пространство и перспективу. Между лопаток щекочет острое желание посмотреть на то кого отмёл случай. И увидев лицо второй цифры, Эззе щёлкает языком и поджимает тонкие губы.  Mai tânăr у тебя отличный вкус.

Итак...
Эззе не умеет выбирать и нарушает правила.
На пристань Царя Островов безликий сойдёт в переплетении двойки и восьмерки. От каждой цифры заберёт частицу, смешает плотность с мягкостью как глину, оставит каплю себя в улыбке мудака, та слишком ему идёт. На вопросительный взгляд Этер ответит:
— У двойки цепкий взгляд. Им бы горы точить. Пригодится. А восьмерка... Мне кажется ветер замедлялся, чтобы дольше касаться его волос. А какие пальцы... — он расставит пятерню, чтобы пощекотать ей воздух — Не так изящны как мои, но красиво будут смотреться как на женских коленках, так и на мужской пояснице... Что думаешь, мai tânăr?

Он хочет найти во взгляде Этер нежность и то изучающее любование, которое ловил, когда младший задумчиво глядел на него нескрытого маской иллюзий. Безликий хочет, чтобы и маску она тоже разглядывала, любовалась носом... подбородком. Чем ты любуешься, мai tânăr, когда смотришь на моё лицо?  Хочет, чтобы она любовалась его новым отражением... но знает что тогда умрет от ревности. Нелепо до кривой ухмылка ревновать к маске.

В каждую свою иллюзию он вплетает уродство. На этой - губу рассекает шрам. Личина не должна быть красивее оригинала.

Они ведут светскую беседу со стороны легкую, почти непримечательную. Два прибывших господина каких много на пристани, стоят возле встречающего их экипажа, ждут когда посыльный дознается о багаже и вот-вот отправятся в город, чтобы познать все его достопримечательности: от пафосных салонов, до злачных районов, где пиво кислее, но куртизанки раздвигают ноги шире и радостней.  Чуток ленивыми, чуток беспечными их увидит Чахаец севший на крышу. Его коллеги по черному оперению шныряют где-то рядом. Эззе встретит птицу скучающим взглядом, носки начищенных сапог кажутся куда интересней. А уж как слаженно работают грузчики. Кажется островитяне.

Иллюзия расшатает балки, качнет груз висящий на тросах. Порыв ветра закроет лицо Этер, и того как безликий коснётся её плеча и выдохнет на ухо, кивая на суетящуюся группу рабочих:
— Нам бы не помешала лёгкая паника.