Если бы кому-то было интересно его мнение, то Шеймус бы с уверенностью заявил что всё это слишком уж подозрительно. Забрать его от боли, яркой как жгучее солнце, бьющее лучами сквозь листву, невыносимой из-за связанных с ней событий, проживать которые мучительно и в глубине души страшно. И куда? Сюда, где гораздо спокойнее и как будто бы хочется верить в лучшее. Верить, несмотря на то, что гложет чувство вины, тянущая тоска пробирается до самого сердца. Свои подозрения он оставил себе, ибо собеседнику до них не было дела, это раз. Два - скорее всего он о них знал и предвкушал смятение. Легче всего принимать наказание в виде побоев или смерти. Ты их видишь, ты готов к ним и они не таят в себе ничего кроме страданий физических, прощания с жизнью раз и навсегда.
Должно быть в один момент пронзительный крик, достигший самой высокой ноты только возможной с тембром его голоса, заиграет для слушавших под дверьми новыми тонами. В нём пробьётся хрип, с каждой минутой всё более явный, а содранное горло напомнит о себе лишь по возвращению в реальность. Говорить не с кем. Можно подумать так хотелось беседы со всеми этими уважаемыми (нет) людьми в тяжелых сапогах. Нет, немота это точно не то наказание, которое ему уготовано вместе с пребыванием в камере.
Можно ли назвать визит в прошлое личным, когда вас связывает большее, чем просто визуальный контакт? Конечно же нет. Ренье был достаточно умён чтоб понимать и без комментария - это не подачка и не подарок, не поддержка, а очередной расчет. Сам же сказал - может читать его как душе угодно (если таковая есть вообще). Значит веселится, хочет увидеть как поступит пленник, бросится ли навстречу прошлому в попытке поймать и остаться в нём навсегда.
Ничего не ответив, Шеймус обернулся, узнавая вдалеке знакомые черты. Хотелось вырваться вперёд, бежать со всех ног, кричать "Я здесь! Белль, это я!", снова распахнуть объятия точь-в-точь как это делает его более юное прошлое, вручив оружие своему учителю. Порыв отозвался отчаянием в груди, болезненным напоминанием что всё это лишь иллюзия выстроенная отголосками памяти. Напряжённо потерев переносицу двумя пальцами, он посмотрел на мага, ответившего показным равнодушием, будто ничего такого-то и не происходило.
- Никогда не слышал прежде, чтобы причиной сохранения жизни пленнику было "твоя кровь хороша как сливки в кофе", - не удержался Ренье, чтобы не съязвить, считая объяснение натянутым так же максимально, как струны что вот-вот лопнут. Нет, правда. Неужто не существует других полукровок со столь же изысканными свойствами крови? Да и сама мысль о её вкусе... такое себе знание. - Если бы вы сказали только что из неё получается отличное лекарство для ваших подопечных, я бы даже проникся своей полезностью и незаменимостью.
Маленькое довольство в колкостях длилось недолго, до взгляда прямо в глаза и той самой роковой фразы.
Дом, которого больше нет.
Сердце вновь заныло сильнее прежнего. Он поджал губы, уязвлённый больше самим характером наказания, чем констатацией факта. Всё что у него осталось - фамилия и то самое достоинство, которое в нём взращивали годами и призывали беречь любой ценой. Ты можешь пасть на дно самой глубокой ямы, стать никем, но если у тебя останется честь и благородство, останется вера - тебя не убьют никакие препятствия. Цепляясь за этот урок Ренье скрывался, в ожидании просвета, лелеял надежду, но никогда, никогда не мог забыть что больше не сможет вернуться домой. К отцу и матери, готовых принять его любым, к сестре, чтобы уберечь от всех бед как и прежде.
Сдерживая подступающую горечь утраты, Шеймус шагнул вперёд, ближе к видению, чувствуя как шуршит трава под босыми ногами. И ещё один, словно опасаясь что оно вот-вот растает от любого неосторожного движения. Девичий голосок, зовущий его по имени, манит подобраться, рассмотреть ближе. Если бы только можно было остаться здесь.
Отредактировано Шеймус Ренье (2024-12-13 23:03:02)
- Подпись автора
