Против ожидания, оказавшись в столице спустя практически год после отбытия, Изабель откровенно скучала. Ее муж, оставив на время молодую супругу в поместье, отбыл на отдых с господами, с которыми водил дружбу. Где ему предстояло заниматься охотой, картами, выпивкой и наверняка, всеми теми мужскими делами, о которых молодой жене, если вы понимаете, о чем я, знать не положено. Не считая визитов к Papa, заняться было решительно нечем и Леруа решила взять ситуацию в свои ручки. Она организовала прием, пригласив знатную молодежь из числа многочисленной родни мужа и его друзей на игру в карты.

Леди Изабель на правах радушной хозяйки развлекала оставшихся гостей за карточным столом до последнего. Молодой офицер третьего ранга, который, кажется, приходился племянником кому-то из давних знакомых её супруга, был в поместье впервые. Изабель радовала гостей пением и игрой на фортепиано, когда впервые ощутила на себе его пристальные взгляды, жадно ловящие каждый её ответный. А уж когда они оказались за карточным столом друг напротив друга, и сама аккуратно изучила объект сквозь тонкую ткань вуали, прикреплённую к аккуратной шляпке. Высок, хорошо сложен, симпатичен. Вежливого обмена любезностями на грани флирта и живой беседы за игрой вполне хватило, чтобы заронить зёрна интереса к продолжению общения. Тем более, ему везло. В этот вечер он сорвал жирный куш и явно был настроен на большее. Большего захотелось и Леруа, вышедшей замуж не по любви великой, а по указке Papa за мужчину, что ей в отцы годился если не в деды. И потому вовсе не считавшей супружескую верность своим священным долгом.

Вечер закончился коротким, но проникновенным разговором на балконе. После Изабель передала через служанку записку, подстроив всё так, чтобы оказаться с ним наедине в глухой части сада. На удивление, поцелуй ощущался слишком сладко и возбуждающе-тягуче, вызывая невероятный эмоциональный подъем с практически необузданным желанием. Хотелось взять ещё, почувствовать этого мужчину теснее, ближе, насладиться его энергией сполна.

Так, под покровом ночи, она и оказалась с любовником в его небольшой офицерской квартире, с нетерпеливостью молодежи так и не добравшись до спальни. Запах её феромонов, круживший ему голову, ее безудержное желание втянуть в себя его поток, попробовать на вкус, на миг напомнило о том, как было с Авеном. Но захватило ведьму настолько, что она и сама не поняла, в какой момент все вышло из под контроля. Последнее, что она помнила перед тем, как отключиться, хлопок двери, мужские крики - кажется, к ним кто-то ворвался в самый неподходящий момент - и сильную вспышку боли, ударившую по мозгам.

Мертвая тишина давит на уши. Изабель пытается открыть глаза, что порождает лишь острое ощущение битого стекла в голове, как после тяжёлого похмелья. Разглядывать все равно нечего - в помещении кромешная темнота. Попытка пошевелить затекшими руками приводит к осознанию, что они по-прежнему крепко связаны за спиной её же чулком, что сделал ещё её любовник. Связаны, перекинуты через железную спинку привинченного к полу стула и пристегнуты к ножкам наручниками, цепь которых пропущена через узел вязки. И, кажется, полумаска по прежнему на ней. Как и длинные серьги, пара перстней и обручальное кольцо, блестевшее на безымянном пальце левой руки скромной полоской. И более ничего.

"Пленившие меня господа не лишены чувства юмора", - звучит мысль в голове ведьмы, представившей свой облик со стороны и поерзавшей по холодному и жесткому сиденью обнажённой задницей, - "и где это я, Бездна подери? У Джеремайи в подвале? Кажется, у него нет подвала. И где Джеремайя?"

Орать благим матом ей пока не хочется, чтобы не выдавать свой выход из отключки. Она лишь аккуратно сдвигается ближе к спинке стула, чтобы снизить давление на руки, и подтягивает ноги с каменного пола, по которому немилосердно гуляет сквозняк. Опирается пятками о сиденье, а коленями об стол и утыкается в них головой. Ведьма чувствует сильную усталость. А в такой позе, кажется, можно немного поспать до тех пор, пока не перестанет мерзко болеть голова. Или пока пленители не придут рассказать, где она и за каким делом её сюда притащили.

Подпись автора

---

Провалиться в сон Изабель все же удается. Вернее в дрему, граничащую с реальностью и лишь слегка притупившую мучительную головную боль. От того ведьма довольно быстро приходит в себя, когда в помещении мягко загорается свет газовых горелок и раздаются мужские голоса, один из которых не знаком ей вовсе, но вот второй...

Звук этого голоса возвращает ее к воспоминаниям годичной давности, надежно упрятанным в коробку девичьих секретов, - "добро пожаловать в Красный дом", - произносит он, и Леруа, которая ни словом, ни жестом не выдает, что очнулась, втихомолку ухмыляется в собственные коленки, ощущая странную двойственность.

С одной стороны - радость от того, что оказалась в Красном доме, а не в неизвестном подвале. С другой - жгучее чувство неловкости наполовину с желанием провалиться немедленно в этот самый подвал. И как можно дальше от обладателя знакомого голоса. Последнее, чего бы ей хотелось, это чтобы он видел ее такой жалкой и беспомощной. Последнее, чего бы ей хотелось, это чтобы он вообще ее сейчас видел. Это было слишком даже для нее. Так облажаться дважды: сначала с Авеном, а теперь с дальним мужниным не то родственником, не то отпрыском кого-то из его знакомым. Отчего-то вдруг ведьме пришла в голову мысль, что она убила Джеремайю, а вороны приняли ее за полукровку и приволокли на допрос.

"Кажется, я отключалась и тогда? Или нет? Но почему сейчас так болит голова?"

Выдаст свое пробуждение ведьма только тогда, когда верный Рату ворон упорхнет за одеждой, которая оказалась бы весьма кстати. Рыжая понимает, что уже начинает подзябать, а связанных и скованных за спинкой жесткого стула рук и вовсе не чувствует.

- Кто-нибудь из ваших пленников признавался вам, что невероятно рад оказаться в Красном доме? - наконец-то заговаривает она, поднимая голову от колен и пытаясь отыскать мужчину взглядом. Тот находится практически рядом и, судя по всему, совершенно бесцеремонно ее разглядывает, - если нет, то буду первой, рада, что меня похитили вы, а не какие-нибудь бандиты с большой дороги, - губы ведьмы трогает легкая улыбка, а спускать ноги вниз и открывать полный обзор мужчине, желающему поглазеть, она не торопится. Лишь еще теснее прижимает к себе коленки. Движение вызывает мелкую судорогу в затекших мышцах рук. Улыбка сменяется легкой гримасой боли.

- Мастер... Рат? Ученик Papa. Я вас помню, когда я болела, вы меня лечили, - чуть тряхнув головой ведьма снова улыбается, радуясь, что покрасневшие от неловкости щеки надежно прикрыты маской, а уши - распущенными волосами. О том, что между ними было что-то более лечения, она предпочитает не упоминать, прекрасно помня о наказе Papa "попрощаться". Да и вообще это не для лишних ушей. В крайнем случае красноту можно будет списать на боль и неловкость.

- Я почти не чувствую рук, только боль, - чуть жалобно добавляет Изабель прикусывая губу, - быть может, развяжете меня, раз уж за одеждой послали. Я все равно вам все расскажу. Честно говоря, сама не понимаю, для чего ваши люди притащили меня сюда. Недоразумение какое-то, хотя вам, наверное, все так говорят? И где Джеремайя? Тоже у вас?

Наконец-то побеспокоившись о судьбе своего любовника, ведьма снова улыбается.

Подпись автора

---

Изабель бросает беглый взгляд на мага, который говорит о признаниях и удивительных историях, а сам продолжает внимательно ее изучать. Закрывает глаза, предаваясь нахлынувшим воспоминаниям. Обновляя запахи и ощущения за которые уцепилась год назад, чтобы удержаться в настоящем. Те самые, настоящие, на которых она в итоге следующей же ночью, расправившись с душой Авена, и создала якоря, тщательно закрепив в разуме прожитый с Ратом опыт. Отпечатав в памяти все до малейшей детали. Закрепив своеобразными артефактами: споротым с кителя мага знаком отличия и листами с переводом с языка первых.

Прилежно и старательно зацепилась за приятные ощущения, ровно так, как ей посоветовал Рат, явно не это имея ввиду. В какой-то мере сделав это в пику Магистру, даже не подозревая еще тогда, насколько увязнет сама.

Открыв глаза вновь, ведьма обнаруживает мага совсем рядом. Ведьма скользит взглядом по его лицу, коротко взглянет в глаза, затем опустит взгляд ниже, отведет в сторону, смутившись близости. Кажется, что можно потянуться вперед и осторожно коснуться губами его губ. Леруа снова усмехается, чуть дернувшись и прекрасно понимая, что наручники не пустят. Дистанцию мужчина, чьей стезей была работа с узниками, выбрал выверенную. Вроде бы и близко, а не достать. Умом ведьма все понимает, в груди же щемит обида. Прежде всего на себя за ту роль, что приходится сейчас играть и за те слова, что приходится произносить. А, вспоминая наказ Papa, и вовсе становится:

- Больно, - маска открывает лицо, а с губ на выдохе срывается единственное слово-признание, - руки, - поспешно и чуть вымученно улыбнувшись поясняет ведьма, уже в следующий момент радуясь, что запястья свободны, а маг отошел на некоторое расстояние, предварительно укутав ее плечи кителем.

- Благодарю, - Изабель проворно просовывает руки в рукава, укутываясь полностью, и прикрывает глаза, снова чувствуя запахи чистоты, дегтя и кожи. Его запахи. Запахи безопасности. Облегченно выдыхает, лизнув чуть стертое запястье, в то же время морщась от противных мурашек. Поведет плечами, разминая затекшие суставы, - так гораздо, гораздо лучше!

  - Джеремайя полукровка? - искреннее удивление Изабель, сдобрено неприятным холодком, скользнувшим внутри, вдоль позвоночника. И легким ощущением брезгливости, скользнувшим следом, и отразившимся на лице ведьмы, - тогда это многое объясняет, он был слишком... Вкусным. Все было как в тумане. Поэтому я не смогла сдержаться? - выражение лица меняется с брезгливого на вопросительное, а после Леруа снова поджимает губы, прекрасно помня, кто виноват в гибели ее семьи и досадуя на то, что была настолько близка с врагом, позволив ему многое. Оправдывала ее перед собой лишь ведьминская природа.

- Что же, если он полукровка, то теперь полностью ваш. Делайте с ним что хотите, мне все равно. Эти существа... Они отвратительны, - заключает ведьма, выуживая двумя пальцами из кармана гарроту. Чуть приподняв брови изучает инструмент, а затем кладет на стол, переведя взгляд на мага, - а мне нравятся ножи, я неплохо метаю. Досадно, что свой я оставила у этого...

Так и не удостоив любовника характеристикой, девушка выуживает из кармана кителя пузырек с эфиром и выпивает. Медленно облизывает губы, смакуя вкус пепла на них, - и все таки что-то такое в них есть, - говорит она, ощущая, как возбуждение приятной волной раскатывается по организму, заставляя вены на лице и теле почернеть. Чернеют и глаза Изабель, становясь бездонными провалами на бледном лице.

- Хотите, чтобы я провела с вами ночь? - легкий смешок, как признак шутки на волне возбуждения над двусмысленностью предложения, - Papa мне голову за это оторвет. Впрочем, он в любом случае оторвет, если о моих ночных приключениях кто-то узнает, так что терять нечего. Рада быть вашей гостьей, Мастер Рат. Давно хотела посмотреть на Красный дом. Как знать, может впредь буду не так предвзята в своих суждениях о нем.

Подпись автора

---

Изабель смущенно улыбается и кокетливо прикусывает губу, чувствуя, что ей по-женски приятна такая реакция на ее, пусть и произнесенные в шутку, слова. Ей нравилось, что мужчины видели в ней женщину, а не ребенка. Хотя порой именно такой ей и хотелось быть - избалованной дочкой самого Papa. Papa баловал и позволял многое. За исключением того, что бросило бы тень на репутацию молодой особы, и нарушения определенных границ, конечно же. Отчего он велел попрощаться именно с Мастером Ратом, ей было неведомо. Были наказы, которые не подразумевали лишних вопросов. И, интуиция подсказывала Изабель, что это тот самый случай.

- Звучит заговорщицки, - только и успевает улыбнуться ведьма, как раздается короткий стук в дверь.

Убедившись, что ворон вышел, а маг отвернулся, она снимает китель, думая о том, что так бы в нем и осталась, принимаясь облачаться в принесенную форму. Понимая, что самые маленькие мужские штаны, какие только нашлись, свалятся с нее, при первом же шаге, если бы не подтяжки. Сама же слушает разъяснения мага.

- Девочкам положено иметь секреты... - повторяет ведьма фразу, поочередно погружая миниатюрные ножки в голенища сапог, - мне нравится, я запомню.

Улыбнувшись, встает и застегивает свой китель на все пуговицы, после подает Рату его, давая тем самым понять, что готова.

- Не знаю, справлюсь ли, - ведьма отвечает честно, понятия пока что не имея получится ли у нее скрывать подобное, - с одной стороны, носить маски и играть роли я приучена с детства. С другой, я при этом порой слишком эмоциональна внутри. Просто манеры не дают эмоциям выбираться наружу в неподходящий для того момент. Но, если от этого будет зависеть, сносить мне голову или нет, я постараюсь.

Укрыв тайной лицо, Изабель шагает в темноту коридора. Тишина в них такая, что давит на уши. Ведьме даже хочется крикнуть во тьму, чтобы понять, есть ли в коридорах кто-то еще, услышит ли? Но, эту затею приходится отбросить, потому что открывается дверь буквально в соседнюю допросную.

Девушка остается стоять за порогом, не решаясь войти внутрь, да и приглашения не было. В ее взгляде, обращенном на узника, смесь любопытства и брезгливости. Мимолетный страх все таки снова пройдется вдоль позвоночника, исчезнув где-то в районе поясницы, от осознания, насколько на самом деле в опасности она оказалась. Чуть потянет под ложечкой, когда маг возьмется за гарроту.

Осуждать расправу Изабель не будет, но смотреть на нее не станет, отвернется. Ни к чему, да и никогда ей не нравилось смотреть на казни. Не эстетичное зрелище. Ее жертвы, а таких за год стало трое, уходили во снах, наполненных несбыточными, но красивыми мечтами. Получив в руки клинок, заложит его за голенище сапога и молча последует за магом.

- Благодарю, - слова благодарности ведьма выдавит из себя уже когда они будут практически на месте, - он сказал, что я этого заслуживала и были другие? - Изабель наконец-то решается на вопрос, - ходили слухи, что последние месяца два в городе молодые девушки пропадали. Но мне и в голову не могло прийти, что таким мог быть он. Это так их безумие действует? Полукровок?

Подпись автора

---