Когда руки работников Дома не самым бережным способом подхватили за локти Габриэля, на него лавиной обрушились смешанные эмоции. Он чувствовал, как мир вокруг начинает медленно разрушаться, каждый шаг сопровождался тяжестью, которая давила на его плечи. Из-за разницы в росте с работниками, моментами Габи еле касался подошвой сапог брусчатки, пробегая ногами по воздуху, а в нос ударил запах раздражения и злости, исходящий от ведущих.
— Погодите, я могу попробовать ещё раз его найти… — промямлил перевертыш, повисая на чужих руках и упираясь ногами в брусчатку, пытаясь повернуть время вспять. Но его грубо тряхнули и подтолкнули вперет, что-то рявкнув в крысиное ухо. Было так громко для чувствительного слуха, что он не смог понять слов, но интонация яснее дня.
Где-то внутри проклюнулся страх, первобытное чувство выживания, и этот холодный, липкий ужас поднимается из глубины его существа, проникая в каждую клеточку. Сердце забилось быстрее, подготавливая тело к побегу, дало силы в ноги и мерзкую пульсацию в висках, будто говоря “очнись и беги”. Он осознавал всю серьёзность происходящего, и от этого осознания становилось паршиво. Габриэль мог начать обращаться, мог пытаться вырвать руки из крепкой хватки мужчин и затеряться в толпе, когда был шанс, но он этого не делал.
Он верил в лучший исход, ведь Рат к нему подошел. Рат спросил кто виновник. Рат на него надеялся, он…он…
Почему-то Габриэль думает об отце. Он никогда не считал, что каким-то образом подвел его, отец просто никогда не надеялся воспитать в младшем сыне что-то лучшее, вложив всё в старшего. Рат не похож на отца - нет, он ведь не надеялся, что сельская крыса поймет хитросплетения замысла бунтаря на площади.
Послевкусие мыслей оседает горечью на корне языка. Ведомый капризами, Габриэль обмякает, вынуждая работников Красного Дома буквально нести его, благо он не был настолько тяжел, чтоб наученные опытом господа, запыхались от такой ноши.
Красный Дом возник иза за плеча идущего впереди. В этот момент на Габриэля нахлынула новая волна страха, скручивая внутренности неприятной болью то ли коликов, то ли подступающей диареи. Все рассказы, услышанные об этом месте или сказанные матерью, когда-то побывавшей за этими яркими стенами, сплелись в одного ужасного черного монстра из шерсти и слизи с ужасными гнилыми зубами. Фантазия у Габи была хоть куда, но он не ожидал, что его реакция будет такой. Кровь отлила от лица, подступил липкий холодок, а в горле появился несглатываемый ком.
— Меня сейчас стошнит… — кажется, он сказал это слишком тихо, поэтому, — Я ща блевану, мужики! — он дернулся с несвойственной силой в сторону, свесив голову вбок, лишь бы на него не попало, да исторгнул своё мнение об этом месте на обувь работника сомнительного заведения.
Может такова была естественная реакция заблеванного господина, но он сделал ошибку, решив отомстить ударом в живот перевертыша. Происходящее стало напоминать не трагедию, а комедию, где облегчивший душу крыс, вытирался рукавом пальто и сплевывал остатки на землю, пока работники Дома изо всех сил держались не нарушить указания Рата.
В Красный дом Габриэль вошел с другим настроением и без пальто…грязное же. После своей выходки почему-то прибавилось уверенности, а коридоры, слабо напоминающие какие-либо пыточные жуткие камеры, походили больше на что-то скучно-офисное. В кабинете главы его оставили в покое, проигнорировав просьбу дать воды. Хотелось смыть привкус полупереваренного обеда с желудочной кислотой, ещё лучше наполнить желудок снова. Пока что он мог себе позволить освоиться на новом месте и ждать Его прихода. Может быть даже найти чем прополоскать рот.
- Подпись автора
