Для таких, как он нужна история складная, пропитанная толикой горечи, вызывающая слезы жалости у любого кому поведана в приступе самообличения будет. Чтобы когда губы шептали приказ убивать, не дрожало сердце, не жгла совесть. Чтобы все зашито было в грудине крепко-накрепко плотными стежками мести.

Такие, как он в руках своих должны нести сердце огненное пропитанное идей жаркой, заражающей как чума черная. От которой на островах малых, отданных во власть дома Аэрас, больные сначала зрение теряют, а потом под корчами и ломкой костей умирают в агонии без сна и покоя.

Для таких, как он нужен мотив и право. Такое право дают книги старые, где станицы гниют под пальцами, где на гнили чин по чину исписан на языке древних, стишок какой. Его на уста приклей, да людей веди под перепевы древние на эпимение как крыс. В честь имени избранного. В честь дела его - правого. В честь шрамов, коих у каждой крысы предостаточно.

У зашедшего в благородного вида кофейню господина на рукаве, был весь набор нужных карт. Сны измазанные кошмарами. Пальцы жгла идея. А с уст, при случае, слетали стихи писания о Видящем. Властью и под именем которого надевали, каких то сто лет назад, золотые венцы на головы особо выдающихся представителей человечества. Сядь с ним за игральный стол он достанет нужную.

— Что закажете? — произнесет официант избегая взгляда с гостем. Испугает девочку-вилочку, та прижмется худосочным телом к господину, смотреть будет ровнёхонько на почти оторванную пуговицу когда-то благородно чистого мундира. Тот проведет рукой по голове девчонке по мышиного цветут волосам, слижет вместо крема сливочного ее чувство страха. Вспомнит какого это боятся каждого шороха. И поманив пальцем человека, произнесет перебарывая детское дрожание. — Всё. Мы пируем.

Переспрашивать не будут. Засуетятся. Вынесут подносы с желе, и кремовыми лебедями, цукаты со сливками, добротные куски тортов слоеных, фрукты в сладкой корке, вафельные трубочки золотистее щедро политые в меду, орехи дотронься все пальцы вымажешь в сладкой патоке. Заставят стол от края до края, чай горячий да какао с пеной ставить некуда.

Виконт от размаха такого испытает весь спектр чувств, накроет одеялом из эмоций своего щедрого друга. Стащит ворося крупицу цукатную из хрустальной вазы и будет колупать её в три укуса, размазывая удовольствие по языку и заливаясь краской восторга. Мужчина посмотрит на Бет через засахаренный взгляд эмоций не сытого, но почти счастливого ребенка. Такой он её еще не видел. Розовое стеклышко детского счастья сделает свое дело. Перед ним сидит самая красивая женщина, которую он когда-либо лицезрел. Из таких...которых можно и матушке показать. Он не сдержит улыбку. Пододвинет к Виконт креманку со сливками, протянет ложку. Первая порция достанется ему. Вишневый джем сладких до безобразия, чуть исказит лицо, делая улыбку ломаной. Капля упадет ему на подбородок, вторая на мундир. Мужчина вытрет губы по-детски тыльной стороной ладони, вспомнит про платок, но, вместо того чтобы убрать пятна протянет его девушке. — Кровь.

— Все хорошо. Виконт всё понравилось. — Ответит на немой вопрос дождавшись, когда девушка вытрет носик.

Все хорошо. Уж больно редкая и многообещающая это честь – видеть самого Магистра на расстоянии броска кинжалом. А уж мажий куафюрный затылок и подавно. Верноподданнические чувства аж взыграли, аж вскипели во всех армейских жилочках организма, да так слаженно, что все равно мужчине было до того количества пальчиков, которые прекрасной Бет ему показала, указывая на потери. Достаточно было понимать, что ловушки работали плохо. Воронов было мало. А старый Магистр помрет скоро не пройдет и пары недель. — Вы бы платьице свое темное траурное далеко не прятали, скоро вновь пригодиться.

Подпись автора