Пока все вокруг задирают головы к небу в надежде разглядеть своё светлое будущее, не замечают тех, кто издревле строит цивилизации под ногами своих амбициозных соседей. Мир крыс мало чем отличается от мира людей и иже с ними, разве что течение их жизней слишком быстрое. Будь у этих ушасто-хвостатых чуть больше мозгов, может быть они бы уже пользовались орудиями труда. С другой стороны, возможно в этом и есть их превосходство - не скакать выше своей головы.

За время, проведенное на Грехе, почти удалось в полной мере разделить области обитания разных групп своих сородичей по духу. Среди них были и союзные гнезда и даже те, кто наотрез отказывается принимать внезапного альфу-стаи, как минимум отвергать и задирать его свиту. Как говорится, на двух стульях не усидишь, а примирять крыс разных гнездовий - себе дороже. Слишком уж предвзято они относятся друг к другу, сбиваясь в свои не малые стаи. Хотя и тут много интересных взаимодействий вырисовывается. Такого на острове Отверженных Габриэль не замечал или не хотел замечать, увлеченный рассматриванием в небе своего будущего.
Нечто незримое тянуло перевертыша посетить места, разительно отличающиеся от обычного места обитания крыс. Это не просто подвал с доморощенными откормленными грызунами, привыкшие драться за корку хлеба или права занять место у прогрызенного мешка с зерном. Здесь запахи другие, звуки не привычны чувствительному уху, каждый из них тревожно бьет по барабанной перепонке, напоминая, что родиться здесь - худшая крысиная доля. Не от того, что еды мало или слишком холодно для выведения потомства. Дело в агрессивной конкуренции, привитой незнамо чем. Габриэль не понимал здешних крыс, они привыкли общаться на повышенных тонах, недоступных человеческому слуху, когда как подобные сигналы за пределами казематов используют не настолько часто.
Он крадется по следам меток, считывая запахи феромонов, в каждом замечая оттенок страха и опасности: здесь не высовывайся, тут не шуми - он не знает как перевести метки на человечий язык. Это надо чувствовать.
Чем ближе он подбирался к камерам длительного содержания, тем больше видел разорванные трупы крыс на разном расстоянии друг от друга. О хищниках тут не говорят, кроме двуногих, выводы напрашиваются сами. И всё же крыс тянет именно к одной клетке, где густо пахнет почти что свежей кровью. Для животного запахи остры, но их восприятие не носит красочную реакцию в виде отвращения или восторга. Так что благовония из отходов жизнедеятельности лишь украшение к общему аромату плесени, больных дыханий и гнили.
Перевертыш приходит вслед за братьями по духу, шмыгает в угол потемнее, осматривается. Человек в кандалах не выглядит опасным на первый взгляд, он не такой крупный, в нем не бьются жилы от мощного тока крови, разгоняемого адреналином, в его взгляде наоборот читается мертвенное спокойствие, что подкупает наивных хвостатых. Габриэль затаился, наблюдая за ритуалом приручения. Будь воля крыс - они бы его загрызли всей сворой, но алчность тоже свойственна этим созданиям. Подкормка - добиться доверия. Сцена номер два - голова крысы на пальце мужчины, а он в свою очередь не скрывает свою проницательность.
Подойти к нему будет сумасшествием, проще сбежать, скрыться и заняться своими делами. Так он и поступил на волне инстинктов зверя, убегая к железным прутьям клетки.
Остановился, сел на задние лапы, оглядываясь на заключенного. Его маленький розовый носик дергался, усы топорщились, а в глазах-бусинках мелькало лишь отражение света в коридоре. Зрение крыс не так хорошо развито, они не видят красного цвета, а значит и не видят крови. Вполне себе удобно, можно сказать, но он точно видел желтизну, будто бы не человечих глаз, заключенного. Чем он пах? На ум пришло сравнение с сырой могильной землей и этот запах не отталкивал.
Крыс опустился на все четыре лапки, выглядывая за прутья и осматриваясь по сторонам коридора, прислушался, да несколько раз пропищал. Услышав его, остальные крысы побежали прятаться. Сигнал об опасности альфа-самца вполне себе весомый аргумент, с которым считаются без попыток выяснить отношения.
На свой страх и риск, Габриэль нерешительно возвращается в апартаменты. Остановившись на достаточном расстоянии, он снова садится, на этот раз напротив мужчины, думая, что делать. Подходить к нему в облике крысы будет роковой ошибкой. Раз он руками головы отрывает, то и перекусить тонкую крысиную шею, даже если это шея перевертыша, будет не так сложно. А если он обратится, то придется провести с ним прилично времени, прежде чем будет хватать сил на обратный переход.
Решение без соглашения со всеми своими “я”, любопытство берет вверх и изменения в маленьком теле начали происходить на обрывке мыслей. Шкурка в момент лопалась от нарастающей массы, обнажая голые мышцы и сухожилия. Кости с треском крошились и срастались вновь, обретая человекоподобные черты. Габриэль привык к этой боли, принимал её почти молчаливо, позволяя себе сдавленно шипеть и сжимать наросшие зубы.
После перекидывания кожа влажная и настолько горячая, что от неё тянутся ниточки пара. Он приглаживает непослушные кудри назад, показывая своё лицо заключенному, дыхание сбитое, частое и рваное. Ему ещё больно, жарко, но облегчение стирает все неприятные ощущения. Ситуация теперь кажется нелепой. Почему? Он ещё не обращался перед кем-то чужим и дело не в наготе, а в самом процессе. Вывернуться наизнанку просто потому что захотелось…Мама была бы недовольна.
— Зачем ты так с крысами, они же тебе ничего не сделали. — рука тянется за своеобразным перстнем, чтобы его снять и выказать хоть малейшее уважение глупому созданию. Но в момент Габи осознал, что этим глупым созданием является он сам.

Подпись автора

Язык тела красноречив, рука замирает в полу вытянутом положении, беглый взгляд обращается то к янтарю глаз говорящего, то к рубинам мертвой головы. Крыс не пугается, он считывает, переводит и облизывает губы. Некоторые поведенческие черты животного в нем ещё не ушли вглубь сознания, он раздул ноздри и сощурился, намереваясь оскалиться и заскрежетать зубами, дополняя доминантный образ. Однако, человеческое "я" напомнило, что это сейчас будет смотреться глупо.
Отступает назад, не прерывая зрительного контакта. Звук скользящей цепи режет чувствительный слух, отчего челюстные мышцы напрягаются, тем самым шевельнув ушами, скрытые волосами. Мироощущение органами чувств человека возвращается постепенно, как и ровное дыхание. Габриэль поторопился в своем обращении, тело ломило и горело, будто укрытое пуховыми одеялами и без того в душной спальне у печи. Желудок крутило от подступившего чувства голода, взгляд робко покосился в сторону крысиной тушки, рассматривая её теперь не как погибшего соратника, а как возможную закуску. Габриэль не побрезговал бы подъесть мяса, тщательно отделив лакомые мышечные волокна от невкусных жил, костей и органов. Правила поедания себе подобных просты - рви и глотай, никакой особой мудрости не надо. Но он рискует показать себя лицемером, если так поступит после того, как пытался защитить мертвого брата по духу. Может быть он тоже претендует на звание "жестокого", только со своими критериями.
— В любом случае, раз почувствовал моё присутствие, то из вежливости мог не отрывать голову бедолаге. — теперь уроки воспитания и правда можно не продолжать. Хотелось оставить право последнего слова в этом диалоге за собой.
Габи вполне себе усвоил урок, отодвигаясь к противоположной стенке и облокачиваясь разгоряченной кожей спины о холодную стену. С губ сорвался расслабленный вздох. Он ещё потянулся руками к потолку и вытянул ноги, похрустывая суставами. В его мыслях крутились сказанные слова, он старался обдумать увиденное и сказанное, рассчитать возможные ходы отступления в первую очередь и не раскрыть своих преимуществ перед незнакомцем.
Перед ним определенно маг и наверняка не из числа робких послушников своего учителя. Хотя…кто такие маги? Габриэлю ещё не приходилось так тесно общаться с представителями оных, его максимум знаний о магах: забирают из семьи в раннем детстве, жестокое обучение и пугающие способности, а ещё эфир. Мама говорила, что эфир очень вредная штука и ни за что нельзя с ним связываться, будь то торговля, поиски или употребление, а маги буквально им пропитаны, поэтому запах этого не-человека настолько странный?
— Хммм… — тянет перевертыш, склонив голову набок, косясь в угол, где лежала корка хлеба. Нет уж. Каким бы голодным Габриэль ни был, он скорее съест крысу, чем что-то настолько испорченное.
— Я могу обратиться ещё раз без подкрепления и подъесть себя же. — отозвался на рассуждения мага, в конце прикусив кончик языка. Вот то, о чем он не хотел говорить первому встречному, но его язык - ему же враг.
Перекидывание заставит его выплюнуть излишки, а они в свою очередь помогут набраться сил, дабы найти что-то ещё для восполнения сил. Сейчас ему нужно только немного времени для отдыха и поговорить с возможным смертником. Может быть ему можно сказать чуть больше правды, раз он обжился в казематах безликих.
— Габриэль. А ты маг, да? Никогда вблизи не видел, выглядишь так себе, если честно. О! У вас там что-то непонятное с именами… Вы правда имен, данный родителями не помните? Назовешь своё? — ещё один факт о магах внезапно всплыл в голове. Пленник был прав насчет воспитания, порой Габи не видел границ дозволенного или позволял себе их игнорировать, веря в свою безнаказанность. Ведь за спиной всегда стоял старший брат и отец, которые готовы любому башку открутить за обиду младшенького. Избалованный и дерзкий - таким он вырос.
— А почему ты здесь? Убил кого-то? Много кого убил? А хочешь помогу выбраться? Или тебя здесь держат для…для уменьшения популяции крыс? — мальчишка откровенно ребячился, он улыбался и старался не смеяться так откровенно. В последнюю очередь подумал о громкости голоса, повернув голову к решетке. Нельзя забывать, что его присутствие здесь нежелательно, и,  как правильно заметил маг, рады ему не будут. Вряд ли его жест принесет большой пользы, но на всякий случай Габи заправил волосы за уши, чтоб точно услышать сигналы крыс о приближении кого либо.

Подпись автора

Слышать собственное имя, пусть и придуманное на досуге, из уст  господина мага оказалось не особо приятно. Его тон ничем не отличался от скучающего и уставшего человека, но было что-то такое, что заставляло чувствовать себя той самой крысой возле мышеловки, которая думает: “А не перебьет ли мне позвоночник, если украду эту вкусность с крючка?” Говорить ему, что имя не настоящее, не имело смысла. Зачем, если он решил защитить свой род, раз брат об это не подумал. Может это и не нужно было, Габриэля настигло ощущение, что маг с легкостью способен забраться не только под шкуру, но и в сознание, узнав о собеседнике все его секреты.
Взгляд Рата ощущался вязким и сладким, как патока, это не приятная сладость, а та, которая раздирает рот, перехватывает в гортани и заставляет кривиться от не понимая почему так происходит. Взгляд убийцы, того, кто отрезал своей совести язык, чтобы лишний раз не говорила о правильности и праведности - кому как.
Но смех всё же вырвался из глубины, нервный, как одинокий писк грызуна, потерявшего свою стаю. “Рат” - что может быть забавнее? Глупое совпадение или насмешка судьбы. С высоты своей колокольни Габриель предположил, что такому сомнительному человеку, с какой стороны ни посмотри, поможет крыса. Сможет ли Габи внести свою лепту или сам Рат ловко выскользнет из рук Безликих, ведь что есть перевертыш на фоне умелого мага. А Габи не сомневался в его силе, чувствовал нутром вибрации в пространстве. Средь вони каземат, гниющих остатков пищи и разложения тел, ощущал в воздухе последствия разряда молний, хвойный лес без запаха хвои - и всё это от него.
— Рат. — проверяет связь с реальностью, наблюдая за тем, как веки скрывают золотистый янтарь радужки. Грудь вздымается и опускается, оставляя ощущение, что что-то происходит. Хорошее или нет - невозможно понять. Пока к горлу не приставлен нож или не стискивают цепкие узловатые пальцы - опасности  никакой нет. Габи чувствует сладковатый аромат, находя его аппетитным. Что-то в Рате будоражит его крысиную сущность, зверь в нем беспокоится, хочет приласкаться и откусить кусок посочнее. Юноша сглатывает слюну, только сейчас поняв как ему от сухости дерет глотку.
Выслушивает без улыбки, не находя более ничего забавного в облике заключенного, с большей охотой переводя взгляд на кусок хлеба в углу. Поднимается с небольшим усилием, заставляет тело слушаться и игнорировать усталость и собственный голод. Желудок сводит, но юноша вытягивается во весь рост, делает шаг и тянет руки к потолку, ощущая напряжение в мышцах. Довольно и сдавленно выдыхает, чтобы снова набрать воздуха полные легкие.
— Может помогу, гарантии нет. Я ещё не до конца изучил здешние ходы и их безопасность. — подбирает плесневелый хлеб и с некой заботой отряхивает от каменной пыли, сдувает крошки и выковыривает серо-зеленоватые цветы плесени. Нет, он не согласен с полезностью плесени на хлебе, вот плесень на сыре другое дело. Мама всегда старалась зимой скормить ему пару кусочков для общего здоровья и крепости желудка.
Подходит без страха и садится рядом плечо к плечу. Рискует ли? Возможно, это и есть ответ на вопрос глупый крыс или нет. Вкладывает корку хлеба в руку и облокачивается о холодную стену, вытягивая ноги, будто сравнивая длину с ногами Рата.
— Крысы не только слышат, но и слушают… — отстраненно отмечает он, покосившись на застывшую маску лица. С таким выражением снимают посмертный облик, увековечивают в гипсе или камне. Габриэль недовольно кривит губы, шумно выдыхает носом, не зная что его больше всего возмущает: приписание к Безликим или предположение о смерти. Он не считал себя добрым самаритянином и легко мог отказаться от своих слов, если действительность не оправдывает ожидания. Человек, потерявший волю к жизни - не интересен, но его то ли вопрос, то ли предложение вызывает корыстные побуждения.
— С Безликими не чаевничал и мне нет дела до их семейных отношений. Я здесь просто потому что захотел здесь быть. И с чего ты взял, что не доживешь до утра? Я могу натаскать тебе еды, пока не наберешься сил. — говорит тихо, прекрасно понимая, что не в еде дело. Куда ни глянь для Рата в камере накрытый стол из усатых-хвостатых, но был некий страх, не позволяющий упоминать то, что магу нужно на самом деле. Как в подтверждение своих догадок, черная молния рассекает кожу щеки, снова окуная в непонятный запах без запаха.
— О какой сделке идет речь? Звучит опасно, знаешь ли. По крайней мере для меня, но я достаточно глуп, чтоб послушать твоё предложение, Рат. — усмехается паршивец, наклоняется чуть вперед и заглядывает в измученное лицо, срисовывая контуры глазами.

Подпись автора

Взгляд мажет по оковам, фокусируется на руках и пальцах, будто завороженный вполне естественными движениями. Щипок по хлебной корке и пальцы движутся к губам, на них крыс задерживает взгляд, пытаясь сопоставить сказанное с движением, увидеть буквы и слоги, но не смысл сказанного. Он дойдет немногим позже, может в эту же минуту или при следующей встрече с магом, не обязательно с Ратом, ведь с ним Габриэлю просто повезло. Да, везение - хорошее слово, подходящее. Юноша слишком расслабляется, на лице расцветает улыбка, а взгляд разжигает игривый огонек.
— Странный способ флиртовать, конечно же я вкуснее. — двусмыслие есть у всего, как в брошенном сравнении Рата, так и прямом ответе Габриэля, который всегда был искренен со своими чувствами. В другом месте в другое время он бы взглянул на мага иначе, без ноток жалости к положению, без желания облегчить участь своей не самой филигранной помощью, а с классической похотью. Может быть её нотки были ощутимы даже сейчас, неуместны от того и отторгнуты сознанием, как бракованное изделие.

Габриэль смотрит перед собой, шевелит пальцами ног, замерев от неожиданного приближения. Он кожей чувствовал дыхание Рата, и оно казалось прохладным, либо это холодок прошелся по обнаженному телу, прислоненного к камню. Его собственное дыхание замерло, звереныш в нем неожиданно захотел притвориться мертвым, остановить своё сердце и дыхание вовсе, дабы не быть проглоченным змеей. Змея? Габриэль поворачивает лицо, встречаясь с янтарями полюбившихся глаз, слушает и наблюдает. Он понимает о чем говорит маг, и почему-то посчитал себя обязанным достать этот эфир. Это ведь интересно, просто любопытно попытаться протащить по крысиным лазам одну, а то и две склянки-ампулы или в чем он там хранится.
Взгляд переходит на крысиную голову на пальце, морщится, осуждающе пронзает на короткое мгновение, чтобы выдать удивленный вздох, видя, как крысы подчиняются мужчине, будто марионетки.
— Здорово. — шепчет, наклоняясь чуть вперед, случайно опершись ладонью о бедро Рата, почти сразу перемещая ладонь на своё. Вряд ли он так сможет ими управлять. Крысы прекрасно слушаются, если иметь к ним свой подход, видеть их маленькую личность, различать характеры и всё в таком духе. Они послушаются Габриэля, послушают его феромоны, воспримут за своего - за надежного альфу, возможного кормильца и честного друга.
— Я… — начал было он, но взгляд ещё одной пары глаз, возникшей из тени, заставляет парня резко вжаться в стену и подобрать колени к груди. В страхе у крысы есть два варианта: бежать или защищаться, но как защититься от того, что похоже на тень, сложно представить. Шепот Рата доводит до мурашек, Габриэль рвано выдыхает, пытаясь унять забившееся в страхе сердце и отводит взгляд на белые коленки. “Друзей” - за это слово цепляются мысли, запуская цепочку невозможных событий. Вряд ли они будут вместе пить чай с бисквитом и трепать по башке псину, сотканную из тьмы.
Он ошибочно вжимает затылок в холодный камень, дрожит от холода, но точно не от страха - нет, крыс отрицает страх. Чужая пасть слишком близко к уязвимой шее, Габриэль косит глаза в сторону довольного мага. Доволен он? Показал свою силу? Очень впечатляюще для того, кто говорил, что до утра не доживет. Собственный рот искажает ухмылка. Может это и есть его реакция на угрозу или всё же облегчение от интересного предложения. Друг? Он может быть ему другом и без угрозы смерти, какой забавный этот Рат не умеет просить вежливо: “Не составит ли труда принести эфир?”, ведь Габи принесет, теперь же точно возьмет плату, например…
— Я возьму плату твоей дружбой, Рат. Ты ведь знаешь что значит быть “другом”? Помогать друг другу в трудностях, поддерживать, выслушивать, советовать и всё в таком духе…Рат, ты будешь моим другом за мою услугу, а я буду твоим. Этим ты меня сполна порадуешь. — распрямляя ноги, Габи встает на колени и присаживается на них же.

Крыс удобнее звать будучи в теле крысы, а в человечьем облике удобно иметь при себе уже ручную крысу. Звуки, издаваемые человеческими голосовыми связками, слишком низкий для внушения доверия крысиному слуху. Феромоны тоже выделяются не в том количестве, какое удобно в крысином теле. Много нюансов, но впечатлить мага очень хотелось.
Габриэль сдавленно закашлялся, прикрывая рот, на его шее местами проявилась бурая шерстка, а сквозь прижатые ко рту пальцы просочилась розоватая слизь. Он её сглотнул, облизнул губы, морщась от жжения и боли внутри глотки. Ему редко приходится менять части тела по отдельности - это поддается контролю, но уменьшает шансы вернуть всё как было без подпитки. Следующим действием было слизать слизь с пальцев и начать тереть затылок - данное место в человеческом теле активнее всего выделяет феромоны. Нужный секрет он смазывает на руки и издает еле слышный писк…ещё один, пока меж прутьев клетки не показались крысиные морды. Они неуверенно оглядывались, кто-то более смелый побежал на зов без предварительного осмотра сомнительного помещения, бросаясь к руками перевертыша. Нюхают, трогают пальцы лапками и приветственно облизывают. Их поведение дает понять, что бояться нечего, крысы подходят к своему главному, обнюхивают руки и остаются рядом, не обделяя вниманием Рата, внаглую ползая по его ногам, стараясь ближе подойти к Габриэлю. Что за феромон? Феромон матери, феромон доверия и обещания пищи. Молодые крысы откликаются охотно на зов, да, они видят, что это человек, но его запах всё путает.
— Дружба, Рат. — напоминает Габриэль, возвращая внимание магу. Протягивает ему руку с отставленным мизинцем, да, это детская клятва на мизинчиках - нерушимая ни одним заклинанием, вечная…по идее. Других способов закрепить сделку Габи не знает, но его уверенность выглядит слегка комично, отчего он сам не в силах сдержать добродушной улыбки.

Подпись автора