Пока все вокруг задирают головы к небу в надежде разглядеть своё светлое будущее, не замечают тех, кто издревле строит цивилизации под ногами своих амбициозных соседей. Мир крыс мало чем отличается от мира людей и иже с ними, разве что течение их жизней слишком быстрое. Будь у этих ушасто-хвостатых чуть больше мозгов, может быть они бы уже пользовались орудиями труда. С другой стороны, возможно в этом и есть их превосходство - не скакать выше своей головы.

За время, проведенное на Грехе, почти удалось в полной мере разделить области обитания разных групп своих сородичей по духу. Среди них были и союзные гнезда и даже те, кто наотрез отказывается принимать внезапного альфу-стаи, как минимум отвергать и задирать его свиту. Как говорится, на двух стульях не усидишь, а примирять крыс разных гнездовий - себе дороже. Слишком уж предвзято они относятся друг к другу, сбиваясь в свои не малые стаи. Хотя и тут много интересных взаимодействий вырисовывается. Такого на острове Отверженных Габриэль не замечал или не хотел замечать, увлеченный рассматриванием в небе своего будущего.
Нечто незримое тянуло перевертыша посетить места, разительно отличающиеся от обычного места обитания крыс. Это не просто подвал с доморощенными откормленными грызунами, привыкшие драться за корку хлеба или права занять место у прогрызенного мешка с зерном. Здесь запахи другие, звуки не привычны чувствительному уху, каждый из них тревожно бьет по барабанной перепонке, напоминая, что родиться здесь - худшая крысиная доля. Не от того, что еды мало или слишком холодно для выведения потомства. Дело в агрессивной конкуренции, привитой незнамо чем. Габриэль не понимал здешних крыс, они привыкли общаться на повышенных тонах, недоступных человеческому слуху, когда как подобные сигналы за пределами казематов используют не настолько часто.
Он крадется по следам меток, считывая запахи феромонов, в каждом замечая оттенок страха и опасности: здесь не высовывайся, тут не шуми - он не знает как перевести метки на человечий язык. Это надо чувствовать.
Чем ближе он подбирался к камерам длительного содержания, тем больше видел разорванные трупы крыс на разном расстоянии друг от друга. О хищниках тут не говорят, кроме двуногих, выводы напрашиваются сами. И всё же крыс тянет именно к одной клетке, где густо пахнет почти что свежей кровью. Для животного запахи остры, но их восприятие не носит красочную реакцию в виде отвращения или восторга. Так что благовония из отходов жизнедеятельности лишь украшение к общему аромату плесени, больных дыханий и гнили.
Перевертыш приходит вслед за братьями по духу, шмыгает в угол потемнее, осматривается. Человек в кандалах не выглядит опасным на первый взгляд, он не такой крупный, в нем не бьются жилы от мощного тока крови, разгоняемого адреналином, в его взгляде наоборот читается мертвенное спокойствие, что подкупает наивных хвостатых. Габриэль затаился, наблюдая за ритуалом приручения. Будь воля крыс - они бы его загрызли всей сворой, но алчность тоже свойственна этим созданиям. Подкормка - добиться доверия. Сцена номер два - голова крысы на пальце мужчины, а он в свою очередь не скрывает свою проницательность.
Подойти к нему будет сумасшествием, проще сбежать, скрыться и заняться своими делами. Так он и поступил на волне инстинктов зверя, убегая к железным прутьям клетки.
Остановился, сел на задние лапы, оглядываясь на заключенного. Его маленький розовый носик дергался, усы топорщились, а в глазах-бусинках мелькало лишь отражение света в коридоре. Зрение крыс не так хорошо развито, они не видят красного цвета, а значит и не видят крови. Вполне себе удобно, можно сказать, но он точно видел желтизну, будто бы не человечих глаз, заключенного. Чем он пах? На ум пришло сравнение с сырой могильной землей и этот запах не отталкивал.
Крыс опустился на все четыре лапки, выглядывая за прутья и осматриваясь по сторонам коридора, прислушался, да несколько раз пропищал. Услышав его, остальные крысы побежали прятаться. Сигнал об опасности альфа-самца вполне себе весомый аргумент, с которым считаются без попыток выяснить отношения.
На свой страх и риск, Габриэль нерешительно возвращается в апартаменты. Остановившись на достаточном расстоянии, он снова садится, на этот раз напротив мужчины, думая, что делать. Подходить к нему в облике крысы будет роковой ошибкой. Раз он руками головы отрывает, то и перекусить тонкую крысиную шею, даже если это шея перевертыша, будет не так сложно. А если он обратится, то придется провести с ним прилично времени, прежде чем будет хватать сил на обратный переход.
Решение без соглашения со всеми своими “я”, любопытство берет вверх и изменения в маленьком теле начали происходить на обрывке мыслей. Шкурка в момент лопалась от нарастающей массы, обнажая голые мышцы и сухожилия. Кости с треском крошились и срастались вновь, обретая человекоподобные черты. Габриэль привык к этой боли, принимал её почти молчаливо, позволяя себе сдавленно шипеть и сжимать наросшие зубы.
После перекидывания кожа влажная и настолько горячая, что от неё тянутся ниточки пара. Он приглаживает непослушные кудри назад, показывая своё лицо заключенному, дыхание сбитое, частое и рваное. Ему ещё больно, жарко, но облегчение стирает все неприятные ощущения. Ситуация теперь кажется нелепой. Почему? Он ещё не обращался перед кем-то чужим и дело не в наготе, а в самом процессе. Вывернуться наизнанку просто потому что захотелось…Мама была бы недовольна.
— Зачем ты так с крысами, они же тебе ничего не сделали. — рука тянется за своеобразным перстнем, чтобы его снять и выказать хоть малейшее уважение глупому созданию. Но в момент Габи осознал, что этим глупым созданием является он сам.

Подпись автора

Язык тела красноречив, рука замирает в полу вытянутом положении, беглый взгляд обращается то к янтарю глаз говорящего, то к рубинам мертвой головы. Крыс не пугается, он считывает, переводит и облизывает губы. Некоторые поведенческие черты животного в нем ещё не ушли вглубь сознания, он раздул ноздри и сощурился, намереваясь оскалиться и заскрежетать зубами, дополняя доминантный образ. Однако, человеческое "я" напомнило, что это сейчас будет смотреться глупо.
Отступает назад, не прерывая зрительного контакта. Звук скользящей цепи режет чувствительный слух, отчего челюстные мышцы напрягаются, тем самым шевельнув ушами, скрытые волосами. Мироощущение органами чувств человека возвращается постепенно, как и ровное дыхание. Габриэль поторопился в своем обращении, тело ломило и горело, будто укрытое пуховыми одеялами и без того в душной спальне у печи. Желудок крутило от подступившего чувства голода, взгляд робко покосился в сторону крысиной тушки, рассматривая её теперь не как погибшего соратника, а как возможную закуску. Габриэль не побрезговал бы подъесть мяса, тщательно отделив лакомые мышечные волокна от невкусных жил, костей и органов. Правила поедания себе подобных просты - рви и глотай, никакой особой мудрости не надо. Но он рискует показать себя лицемером, если так поступит после того, как пытался защитить мертвого брата по духу. Может быть он тоже претендует на звание "жестокого", только со своими критериями.
— В любом случае, раз почувствовал моё присутствие, то из вежливости мог не отрывать голову бедолаге. — теперь уроки воспитания и правда можно не продолжать. Хотелось оставить право последнего слова в этом диалоге за собой.
Габи вполне себе усвоил урок, отодвигаясь к противоположной стенке и облокачиваясь разгоряченной кожей спины о холодную стену. С губ сорвался расслабленный вздох. Он ещё потянулся руками к потолку и вытянул ноги, похрустывая суставами. В его мыслях крутились сказанные слова, он старался обдумать увиденное и сказанное, рассчитать возможные ходы отступления в первую очередь и не раскрыть своих преимуществ перед незнакомцем.
Перед ним определенно маг и наверняка не из числа робких послушников своего учителя. Хотя…кто такие маги? Габриэлю ещё не приходилось так тесно общаться с представителями оных, его максимум знаний о магах: забирают из семьи в раннем детстве, жестокое обучение и пугающие способности, а ещё эфир. Мама говорила, что эфир очень вредная штука и ни за что нельзя с ним связываться, будь то торговля, поиски или употребление, а маги буквально им пропитаны, поэтому запах этого не-человека настолько странный?
— Хммм… — тянет перевертыш, склонив голову набок, косясь в угол, где лежала корка хлеба. Нет уж. Каким бы голодным Габриэль ни был, он скорее съест крысу, чем что-то настолько испорченное.
— Я могу обратиться ещё раз без подкрепления и подъесть себя же. — отозвался на рассуждения мага, в конце прикусив кончик языка. Вот то, о чем он не хотел говорить первому встречному, но его язык - ему же враг.
Перекидывание заставит его выплюнуть излишки, а они в свою очередь помогут набраться сил, дабы найти что-то ещё для восполнения сил. Сейчас ему нужно только немного времени для отдыха и поговорить с возможным смертником. Может быть ему можно сказать чуть больше правды, раз он обжился в казематах безликих.
— Габриэль. А ты маг, да? Никогда вблизи не видел, выглядишь так себе, если честно. О! У вас там что-то непонятное с именами… Вы правда имен, данный родителями не помните? Назовешь своё? — ещё один факт о магах внезапно всплыл в голове. Пленник был прав насчет воспитания, порой Габи не видел границ дозволенного или позволял себе их игнорировать, веря в свою безнаказанность. Ведь за спиной всегда стоял старший брат и отец, которые готовы любому башку открутить за обиду младшенького. Избалованный и дерзкий - таким он вырос.
— А почему ты здесь? Убил кого-то? Много кого убил? А хочешь помогу выбраться? Или тебя здесь держат для…для уменьшения популяции крыс? — мальчишка откровенно ребячился, он улыбался и старался не смеяться так откровенно. В последнюю очередь подумал о громкости голоса, повернув голову к решетке. Нельзя забывать, что его присутствие здесь нежелательно, и,  как правильно заметил маг, рады ему не будут. Вряд ли его жест принесет большой пользы, но на всякий случай Габи заправил волосы за уши, чтоб точно услышать сигналы крыс о приближении кого либо.

Подпись автора

Слышать собственное имя, пусть и придуманное на досуге, из уст  господина мага оказалось не особо приятно. Его тон ничем не отличался от скучающего и уставшего человека, но было что-то такое, что заставляло чувствовать себя той самой крысой возле мышеловки, которая думает: “А не перебьет ли мне позвоночник, если украду эту вкусность с крючка?” Говорить ему, что имя не настоящее, не имело смысла. Зачем, если он решил защитить свой род, раз брат об это не подумал. Может это и не нужно было, Габриэля настигло ощущение, что маг с легкостью способен забраться не только под шкуру, но и в сознание, узнав о собеседнике все его секреты.
Взгляд Рата ощущался вязким и сладким, как патока, это не приятная сладость, а та, которая раздирает рот, перехватывает в гортани и заставляет кривиться от не понимая почему так происходит. Взгляд убийцы, того, кто отрезал своей совести язык, чтобы лишний раз не говорила о правильности и праведности - кому как.
Но смех всё же вырвался из глубины, нервный, как одинокий писк грызуна, потерявшего свою стаю. “Рат” - что может быть забавнее? Глупое совпадение или насмешка судьбы. С высоты своей колокольни Габриель предположил, что такому сомнительному человеку, с какой стороны ни посмотри, поможет крыса. Сможет ли Габи внести свою лепту или сам Рат ловко выскользнет из рук Безликих, ведь что есть перевертыш на фоне умелого мага. А Габи не сомневался в его силе, чувствовал нутром вибрации в пространстве. Средь вони каземат, гниющих остатков пищи и разложения тел, ощущал в воздухе последствия разряда молний, хвойный лес без запаха хвои - и всё это от него.
— Рат. — проверяет связь с реальностью, наблюдая за тем, как веки скрывают золотистый янтарь радужки. Грудь вздымается и опускается, оставляя ощущение, что что-то происходит. Хорошее или нет - невозможно понять. Пока к горлу не приставлен нож или не стискивают цепкие узловатые пальцы - опасности  никакой нет. Габи чувствует сладковатый аромат, находя его аппетитным. Что-то в Рате будоражит его крысиную сущность, зверь в нем беспокоится, хочет приласкаться и откусить кусок посочнее. Юноша сглатывает слюну, только сейчас поняв как ему от сухости дерет глотку.
Выслушивает без улыбки, не находя более ничего забавного в облике заключенного, с большей охотой переводя взгляд на кусок хлеба в углу. Поднимается с небольшим усилием, заставляет тело слушаться и игнорировать усталость и собственный голод. Желудок сводит, но юноша вытягивается во весь рост, делает шаг и тянет руки к потолку, ощущая напряжение в мышцах. Довольно и сдавленно выдыхает, чтобы снова набрать воздуха полные легкие.
— Может помогу, гарантии нет. Я ещё не до конца изучил здешние ходы и их безопасность. — подбирает плесневелый хлеб и с некой заботой отряхивает от каменной пыли, сдувает крошки и выковыривает серо-зеленоватые цветы плесени. Нет, он не согласен с полезностью плесени на хлебе, вот плесень на сыре другое дело. Мама всегда старалась зимой скормить ему пару кусочков для общего здоровья и крепости желудка.
Подходит без страха и садится рядом плечо к плечу. Рискует ли? Возможно, это и есть ответ на вопрос глупый крыс или нет. Вкладывает корку хлеба в руку и облокачивается о холодную стену, вытягивая ноги, будто сравнивая длину с ногами Рата.
— Крысы не только слышат, но и слушают… — отстраненно отмечает он, покосившись на застывшую маску лица. С таким выражением снимают посмертный облик, увековечивают в гипсе или камне. Габриэль недовольно кривит губы, шумно выдыхает носом, не зная что его больше всего возмущает: приписание к Безликим или предположение о смерти. Он не считал себя добрым самаритянином и легко мог отказаться от своих слов, если действительность не оправдывает ожидания. Человек, потерявший волю к жизни - не интересен, но его то ли вопрос, то ли предложение вызывает корыстные побуждения.
— С Безликими не чаевничал и мне нет дела до их семейных отношений. Я здесь просто потому что захотел здесь быть. И с чего ты взял, что не доживешь до утра? Я могу натаскать тебе еды, пока не наберешься сил. — говорит тихо, прекрасно понимая, что не в еде дело. Куда ни глянь для Рата в камере накрытый стол из усатых-хвостатых, но был некий страх, не позволяющий упоминать то, что магу нужно на самом деле. Как в подтверждение своих догадок, черная молния рассекает кожу щеки, снова окуная в непонятный запах без запаха.
— О какой сделке идет речь? Звучит опасно, знаешь ли. По крайней мере для меня, но я достаточно глуп, чтоб послушать твоё предложение, Рат. — усмехается паршивец, наклоняется чуть вперед и заглядывает в измученное лицо, срисовывая контуры глазами.

Подпись автора

Взгляд мажет по оковам, фокусируется на руках и пальцах, будто завороженный вполне естественными движениями. Щипок по хлебной корке и пальцы движутся к губам, на них крыс задерживает взгляд, пытаясь сопоставить сказанное с движением, увидеть буквы и слоги, но не смысл сказанного. Он дойдет немногим позже, может в эту же минуту или при следующей встрече с магом, не обязательно с Ратом, ведь с ним Габриэлю просто повезло. Да, везение - хорошее слово, подходящее. Юноша слишком расслабляется, на лице расцветает улыбка, а взгляд разжигает игривый огонек.
— Странный способ флиртовать, конечно же я вкуснее. — двусмыслие есть у всего, как в брошенном сравнении Рата, так и прямом ответе Габриэля, который всегда был искренен со своими чувствами. В другом месте в другое время он бы взглянул на мага иначе, без ноток жалости к положению, без желания облегчить участь своей не самой филигранной помощью, а с классической похотью. Может быть её нотки были ощутимы даже сейчас, неуместны от того и отторгнуты сознанием, как бракованное изделие.

Габриэль смотрит перед собой, шевелит пальцами ног, замерев от неожиданного приближения. Он кожей чувствовал дыхание Рата, и оно казалось прохладным, либо это холодок прошелся по обнаженному телу, прислоненного к камню. Его собственное дыхание замерло, звереныш в нем неожиданно захотел притвориться мертвым, остановить своё сердце и дыхание вовсе, дабы не быть проглоченным змеей. Змея? Габриэль поворачивает лицо, встречаясь с янтарями полюбившихся глаз, слушает и наблюдает. Он понимает о чем говорит маг, и почему-то посчитал себя обязанным достать этот эфир. Это ведь интересно, просто любопытно попытаться протащить по крысиным лазам одну, а то и две склянки-ампулы или в чем он там хранится.
Взгляд переходит на крысиную голову на пальце, морщится, осуждающе пронзает на короткое мгновение, чтобы выдать удивленный вздох, видя, как крысы подчиняются мужчине, будто марионетки.
— Здорово. — шепчет, наклоняясь чуть вперед, случайно опершись ладонью о бедро Рата, почти сразу перемещая ладонь на своё. Вряд ли он так сможет ими управлять. Крысы прекрасно слушаются, если иметь к ним свой подход, видеть их маленькую личность, различать характеры и всё в таком духе. Они послушаются Габриэля, послушают его феромоны, воспримут за своего - за надежного альфу, возможного кормильца и честного друга.
— Я… — начал было он, но взгляд ещё одной пары глаз, возникшей из тени, заставляет парня резко вжаться в стену и подобрать колени к груди. В страхе у крысы есть два варианта: бежать или защищаться, но как защититься от того, что похоже на тень, сложно представить. Шепот Рата доводит до мурашек, Габриэль рвано выдыхает, пытаясь унять забившееся в страхе сердце и отводит взгляд на белые коленки. “Друзей” - за это слово цепляются мысли, запуская цепочку невозможных событий. Вряд ли они будут вместе пить чай с бисквитом и трепать по башке псину, сотканную из тьмы.
Он ошибочно вжимает затылок в холодный камень, дрожит от холода, но точно не от страха - нет, крыс отрицает страх. Чужая пасть слишком близко к уязвимой шее, Габриэль косит глаза в сторону довольного мага. Доволен он? Показал свою силу? Очень впечатляюще для того, кто говорил, что до утра не доживет. Собственный рот искажает ухмылка. Может это и есть его реакция на угрозу или всё же облегчение от интересного предложения. Друг? Он может быть ему другом и без угрозы смерти, какой забавный этот Рат не умеет просить вежливо: “Не составит ли труда принести эфир?”, ведь Габи принесет, теперь же точно возьмет плату, например…
— Я возьму плату твоей дружбой, Рат. Ты ведь знаешь что значит быть “другом”? Помогать друг другу в трудностях, поддерживать, выслушивать, советовать и всё в таком духе…Рат, ты будешь моим другом за мою услугу, а я буду твоим. Этим ты меня сполна порадуешь. — распрямляя ноги, Габи встает на колени и присаживается на них же.

Крыс удобнее звать будучи в теле крысы, а в человечьем облике удобно иметь при себе уже ручную крысу. Звуки, издаваемые человеческими голосовыми связками, слишком низкий для внушения доверия крысиному слуху. Феромоны тоже выделяются не в том количестве, какое удобно в крысином теле. Много нюансов, но впечатлить мага очень хотелось.
Габриэль сдавленно закашлялся, прикрывая рот, на его шее местами проявилась бурая шерстка, а сквозь прижатые ко рту пальцы просочилась розоватая слизь. Он её сглотнул, облизнул губы, морщась от жжения и боли внутри глотки. Ему редко приходится менять части тела по отдельности - это поддается контролю, но уменьшает шансы вернуть всё как было без подпитки. Следующим действием было слизать слизь с пальцев и начать тереть затылок - данное место в человеческом теле активнее всего выделяет феромоны. Нужный секрет он смазывает на руки и издает еле слышный писк…ещё один, пока меж прутьев клетки не показались крысиные морды. Они неуверенно оглядывались, кто-то более смелый побежал на зов без предварительного осмотра сомнительного помещения, бросаясь к руками перевертыша. Нюхают, трогают пальцы лапками и приветственно облизывают. Их поведение дает понять, что бояться нечего, крысы подходят к своему главному, обнюхивают руки и остаются рядом, не обделяя вниманием Рата, внаглую ползая по его ногам, стараясь ближе подойти к Габриэлю. Что за феромон? Феромон матери, феромон доверия и обещания пищи. Молодые крысы откликаются охотно на зов, да, они видят, что это человек, но его запах всё путает.
— Дружба, Рат. — напоминает Габриэль, возвращая внимание магу. Протягивает ему руку с отставленным мизинцем, да, это детская клятва на мизинчиках - нерушимая ни одним заклинанием, вечная…по идее. Других способов закрепить сделку Габи не знает, но его уверенность выглядит слегка комично, отчего он сам не в силах сдержать добродушной улыбки.

Подпись автора

Иногда не мешает осознавать, что сам ты поступаешь странно и нелепо, не только твой собеседник, хотя за Ратом Габ такого не наблюдал. Это для него секунды казались минутами, ленивыми росчерками кисти пьяного художника, что рисует ради тяжести в кошеле. Вам замазать изъяны лица? Будет сделано. Придать здоровый цвет коже? Конечно, ещё угол челюсти чуть изменим и взгляд пошире - вот так, так не стыдно показать.
Скрепленный мизинцами договор о дружбе был такой же фикцией, как и заказные портреты. Большего Габриэль просить не желает, возможно такое не встречалось Рату - безвозмездность. Насколько тяжела жизнь мага Габриэль не может представить. Тяжело живется всем и каждому, главное, найти причину улыбаться. Как раз, заметив подобие улыбки на уставшем лице своего нового друга, крыс не мог не отзеркалить его выражение, склонив голову на бок.
Влажные ладони скрепляли условную сделку. Для кого-то мерзко и липко, как договор на слюнях, что так популярен у бывалых моряков. А может и слегка опасно, учитывая с какой осторожностью Габриэлю нужно относиться к своим жидкостям в теле. Пусть в человечьем теле зараза дремлет, всегда же существует это заковыристое “но”. Он ещё не знал, что маги на вкус не так приятны и полезны: один - один?

Похвала ласкает слух, дает глоток свежего воздуха, пусть воображаемого. Ещё никто не хвалил навыки Габи, кроме матери, для всех остальных он был противен и бесполезен, но не в случае с Ратом.
— Не везде можно поиметь выгоду, Рат. Ты так говоришь, будто я сам вечность проживу. Я почему-то уверен, что умру раньше тебя…что “хотя”? — голос затухает и пропадает на последних словах из-за недоработанных связок и собравшейся слизи.
Реакция Габриэля была превосходной, он видел микродвижения мышц руки, что устремилась к его затылку, но как и в самом начале завязавшегося неуютного знакомства, он не дергается назад, не делает резких движений, помня о эфемерной собаке. Его голова прижимается к чужой груди, слишком расслабленный и покорный, тянет носом запах тела, различает на слух биение сердца, правой ладонью касается под ребрами, смело стискивает ткань одежд в момент рассечения.
— Что потерпеть…а-а-а-а-о-о-о-о… — ожидая боль, Габриэль немного удивился своим ощущениям. Само собой он не понял что с ним делают, но было такое чувство, будто в голову заливают ледяную воду. Эта вода заполняет собой всё, меняет местами верх и низ, отнимает тепло у тела. Зубы сами собой начали стучать друг о друга, а мышцы подрагивать от холода, исходящего изнутри. Что самое интересное, из всех чувств только обоняние уловит усилившийся запах без запаха, настоящий вакуум, где нет ничего и есть всё одновременно.
Слова о доверии и кредите - обычно вместе стоять не должны, сразу чувствуется обман, но раз Габ смог их расслышать, значит давление спадает и всё не так плохо, по крайней мере пока не умер. Перевертыш сгорбился над коленями мага, держась за них, как за спасательный круг, усердно менял местами потолок и пол, старался внушить себе, что холода нет, он не настолько сильный, чем ощущается телом.
— Это…я, знаешь ли, не люблю красное вино…вот совсем никак не перевариваю, ещё черный изюм ненавижу. Просто предупреждаю, ведь у нормальных людей принято о чем-то пред-д-д… — крыс сплюнул в сторону, пытаясь побороть случайное заикание, — Заранее говорить, а не подвергать пыткам без согласия. И нет я не сожалею, а немного на тебя злюсь. — перевертыш сожмет чужое колено, да сглотнет вязкую слюну, выпрямляясь под настойчивым вниманием призрачной собаки.
Её присутствие и касание к телу ощущались будто прикосновением к воде, только мокрого следа не оставалось. Достаточно было того, что испарина выступила на коже перевертыша, когда его чувства и мироощущение пришло в норму.

До последнего он не понимал что Рат делает и зачем. Габриэль рассчитывал, что с призванной крысиной стаей отправится искать эфир. Самостоятельно пройдет по всем потайным ходам и лазам, как минимум заглянет ещё на кухню. Но пока он наблюдает за тем, как по команде призрачный пес растворяется, проносясь сквозь тюремные решетки. Неужели Габриэлю настолько недоверяют, что не рискуют выпустить из-под присмотра со столь важным поручением?
Обмусолить эту мысль и свою обиду ему не позволяет голос мага, призывающий обратить внимание на что-то более существенное. Габи смотрит с опаской, опустив голову и скосив взгляд, не желая как-то случайно узреть очередное создание из тени. Но будто подарком для него стала возможность рассматривать столь необыкновенные глаза, позволили придвинуться ближе, ощутить на коже губ и подбородка чужое дыхание и увидеть…увидеть глаза стаи. Он именно так себе это представлял: глаза повсюду, лапки проверяют каждую трещину, носы цепляют запахи и несутся потоком.
— Как она пахнет? — шепчет перевертыш, увлекшись ритуалом. Он прижал Рата к стене, слабо сдавил его плечи, не осознавая насколько он близок и может ли помешать. Столь странное колдовство захватило его с головой, крыс ощущал себя крысом, призывал измениться, стать частью стаи не только на расстоянии. Его ногтевые пластины закровоточили все разом, позволяя когтям нарасти, стать ощутимее до боли.
— …пахнет… — вновь шепчет, чуя вблизи кровь Рата, отличая её от своей. Она пахнет кисло, едко, раньше такого запаха не знал, да и за всё время не обращал внимание. Сместил ладонь на лицо мага, накрыл его щеку, замирая.
В неком помещении, похожее на кабинет одна из крыс уловила кисловатый аромат, какой-то предмет пах кровью и потом Рата. Этот запах стал настолько родным за прошедший час, что Габриэль на него реагирует через связь с крысами. Тянется за ним, ворошит чужие вещи, Банга вскрывает ящик стола, а взору паре крыс попадается кисет из кожи. Лапки справляются со шнурком и ампулы с темной жидкостью поблескивают в свете луны из окна. Шустрые крысиные лапки пересчитывают содержимое кисета, всего пять штук по десять миллилитров, Габриэль недоумевает и смаргивает.
— Пять по десять? Так мало? Это нормально? Можно одну вскрыть, я по запаху найду больше, до этого предмета ты касался, я твой запах нашел, а не запах эфира. Эфир в крови пахнет иначе - это не подходит. — говоря это, словно о команде, одна ампула оставляется в ящике, где засела полюбившаяся бело-серая крыса Габи, через которую он наблюдал за происходящим. Один пузырек был открыт и как следует обнюхан крысой, остальные по цепочке уносились прочь, передавались из лап в лапы по обратному пути в казематы.
Габриэль поморщился, пытаясь понять на что похож запах эфира. Это как вареная бычья кровь и кислый уксус, если раскладывать на составляющие. Крайне интересное сочетание, как запах смерти и страха. Может быть как-нибудь поинтересоваться как его добывают? Пятая ампула была закрыта лапками и передана по цепочке дальше. Как бы всё это ни было очень увлекательно, Габриэль почувствовал себя слишком уставшим. Пусть запах он запомнил, больше он его не чувствовал. Ради поисков придется забраться дальше и глубже, возможно пытаться избежать встречи с самими Безликими, зайти в места, где хоть капля эфира проливалась.

Подпись автора

А крысы бегут, бегут, бегут своей дорожкой, веретеном разматывая хрупкую нить, пока стержень вертится в безумной пляске. Несколько десятков крошечных глаз и через каждый можно взглянуть, чуть меньше носов, но их хватает, чтобы различать в потоках застойного воздуха нужные ароматы. Это похоже на холст перед прозревшим художником, в его голове тысячи образов, а он наотмашь мажет мастихином с черной краской, портя выбеленное льняное полотно, не сумев удержаться в порыве смешанных чувств.
Так и Габриэль не может совладать с собой. Он чувствует в реальности, как меняется запах мага. Подобно влажной земле после ливня, вымывшей из-под легкой насыпи истлевшие трупы птиц. Габи не сразу замечает запах крови на чужих губах, смешавшийся с общим непривычным омбре. Он смыкает губы, слыша пояснение Рата, приближает своё лицо слишком близко, сливая дыхание воедино, тянет аромат крови носом, и где-то там подконтрольная ему крыса останавливается. Смакует и топорщит вибриссы, пытается учуять ‭такого как он сам.

Де Вон морщится, отстраняется, не прерывая зрительного контакта. В его кудрявой беспокойной голове слишком много мыслей, слишком много информации, с трудом нашедшей место внутри извилин. Они словно опухали, давили изнутри и горели от трения. Пускай сознание привыкло метаться от одного существа к другому, в короткие сроки научившись отделять нужное от ненужного, в это время его человеческая часть страдала от слабости живого тела.
«Смертью пахнет…» — это звучит более знакомо и ярко. Крыса на той стороне отзывчиво пискнула, отделилась от остальных и бросилась в совершенно другую сторону. Габриэль цеплялся за неё, как за себя родного, он буквально поверил, что находился в её теле, пролезая сквозь скрытые щели в стенах, ныряя в тени мебели, следуя за единственным близким запахом «смерти». Крысеныш остановился у одной из комнат и в наглую прыгнул на ручку двери, опуская её под весом своего тела. Закрыта.
Любой другой опустил бы руки, но пока был шанс, пока Рат не закрыл глаза и позволял цепляться за сущность чужого зверя, Габриэль велел искать другой вход.
Прикосновение к плечу ощущается резким и отрезвляющим, его собсвтенная кожа покрылась испариной, тело горело, но уже не дрожало. На фоне собственного пламени, затухающее тепло мага терялось, перенимало температуру тела перевертыша.

— Только не закрывай глаза, слышишь? Не смей… — что-то он не договорил, беря в свои ладони лицо мужчины. Когда перевертыш так проникся, когда он понял, как работает связь и нашел свою гармонию - он не хотел, чтобы это прекращалось. Не хотел отпускать и думал, что его руки смогут удержать тяжелый якорь от падения в пучину.
Крыса сумела влезть в чужую комнату, жилую, как оказалось. Она следовала за запахом брошенных на постель вещах, резво прыгая на них и совсем, как человек, начиная лапками копаться в складках ткани. Её совсем не волновало, что где-то недалеко слышны голоса и шаги. Крыса искала спасение для столь полюбившегося мага, ради выполнения сделки, да ради собственного удовлетворения, что сделала доброе дело для плохого человека. Её лапки вытащили из кармана склянку гораздо больше тех, какие нашла стая. Пора возвращаться…

— Рат, я нашел! — с полным восторгом говорит Габриэль, смаргивая сухость с глаз. Крыса на той стороне отвлекается, — Рат? — радость сменяется беспокойством. Тонкая нить надрывается, трещит от натяжения, Габриэль гонит крысу в укрытие со своей добычей, пока полностью не потерял над ней контроль. Отпускает.
Глупое животное бросается прочь, а стая, гонимая Бангой, бросает эти злосчастные пять по десять рядом с прутьями клетки. Как иронично. Габриэль видит своими глазами, как затухает желтый свет, как сужаются чужие зрачки и наступает темнота. Он будет сволочью, если скажет, что испытал облегчение, почувствовав вместе с затухающим магом, ослабевшую связь с его магическим трюком. Будет сволочью, если с насмешкой отпустит его лицо, позволяя голове безвольно опуститься на грудь. Но это говорит страх, всего лишь первобытное чувство, диктующее инстинктам уйти от опасности и забыть, как страшный сон. Его человеческая натура искажет юное лицо тревогой и напряжением. Звать мага по имени глупо, Габ бережно отпускает его, оглядывает собравшихся крыс и замечает маленькие ампулы за пределами решетки. Стекло игриво блестит в слабом свете масляных ламп коридора, говорит с издевкой: «Ты был близко.»
Габриэль неуклюже перебирается к краю, тянет через прутья руку и собирает склянки в кулак. Он не рассматривает их, до их вида нет никакого дела, лишь бы успеть исполнить последний…приказ?

Перевертыш возвращается к магу, бесцеремонно берет его за волосы на затылке и запрокидывает голову насколько это возможно. Зубами откупоривает первую ампулу, пачкая губы каплей черного эфира. Зажимая её пальцами, лезет указательным в рот мужчине, заставляя разомкнуть губы, после прислоняет и саму ампулу, наблюдая, как черная жижа исчезает во рту. Её запах яркий, как описывал маг, перевертыш мог поклясться, что в ней собраны феромоны отчаявшихся зверей, загнанных в угол, понимающие, что они на грани смерти. Этот аромат откладывается в памяти, ставится клеймом, как будущая ассоциация со всеми магами, каких он может встретить на своем пути. Запах опасности, сигнал к бегству.
Отложив опустевшую ампулу, Габриэль надавливает на горло, чтобы спровоцировать рефлекс глотания. Его разум был так чист и ясен, от самого этого явления было не по себе. Он не задумываясь открывает вторую. Повторяет ритуал и смещает руку с затылка на горло, чтобы было быстрее. Да, этот запах эфира тревожил сильнее прочего, Крыс хотел закончить быстрее, скрыться из вида, пусть для Рата его присутствие окажется сном или бредом сумасшедшего. Оставшиеся три ампулы он вкладывает в карман мага. Он их почувствует, когда очнется, как и услышит пряный аромат крови.

Габриэль отходит от него, его кости уже трещат, ломаются под обращением. Он стискивает зубы, но они сами собой ломаются, обнажают нервы и собираются в нечто другое. В приступе боли перевертыш прижимается к противоположной стене, сползает на пол, оставляя склизкий кровавый след. Он будто заживо растворяется, перерождается в новое существо, покрытое остатками старого. Привлеченные запахом крысы сбегаются в тот угол, съедают остатки и за мелкими пожирателями уже не различить Габриэля. Лишь после того, как крыс заполнил желудок, утолив голод, он отделяется от стаи и убегает сквозь прутья.
Габриэль не мог оставить ту большую склянку с эфиром «на черный день». Он помнит дорогу, помнит как она выглядит и где подконтрольная крыса её оставила. Возвращается. Забирает под шум голосов и топот ног. Крыс мог бы забрать её себе и перепродать по ощутимой цене. Мог бы, но снова появляется в казематах, забавно скача на задних лапках, удерживая бутылек в передних. Останавливается между прутьев, заглядывает в темноту…с надеждой, что всё получилось.

Подпись автора

Хотел он быть призраком, миражом, что случайно показал себя в предсмертном видении мага. Хотел уйти в тени без прощального слова, без услужливого писка и взмаха лысого хвоста, мол взгляни последний раз кто тебя спас и забудь. Не за похвалой гонялся он, не за гордостью за своё мнимое благородство - чушь! Хотел бы он не гордиться собой, что смог повлиять на судьбу другого. Не отнять жизнь неизвестной хворью, а напоить эссенцией смерти, что разожжет вновь пламя жизни мага. Кровь своих собратьев взамен на глоток затхлого воздуха безликих каземат для мучителя…
Есть в этом всем толика иронии. Может быть Крыс руководствовался надеждой на исправление. Рата спас перевертыш, сделает ли это его мягче по отношению к ним? Честно…Плевать. Кто попался - тот заслужил, кто избежал смерти, тот заслуживает жить. Звучит до абсурдного просто, как сказка о мыше, вытащившей колючку из лапы льва. Чем сказка закончилось, Габриэль не помнит, но точно уверен, что лев остался львом, а мышь мышью.

И в сказке вряд ли маленькой мыши мерещились потусторонние голоса…Страшный гул из рева, плача и страдальческий стенаний ужаса обрушились на чувствительный слух перевертыша сплошной стеной водопада. Сие настолько его напугало, что он неконтролируемо отпрыгнул, запрыгивая аккурат в соседнюю камеру соседа Рата. Наткнулся на ледяную ногу почившего сокамерника, сам в ужасе издал страшнейший визг, встревоживший всех крыс, что сновали рядом. Когда крыса кричит в страхе, то её милое пищание превращается в нечто пробирающее до самых костей, словно одновременно визжит поросенок и ребенок, наступивший на гвоздь. Было то задумано или нет, но дикие крысы приняли это за крик о помощи, они накинулись на труп, будто он живой и схватил их собрата. Ещё никогда Габ не видел такую самоотверженную храбрость у духовных братьев, возможно, он сам того не зная сыграл значимую роль в их поведении, испустив определенные феромоны и затронув голосом нужные звуки, что привело крыс в некое бешенство.
Бурые тела заполонили соседнюю камеру, с писком и забавной пародией на рычание прогрызали мертвую плоть. Габриэль боялся, что его тоже покусают и обглодают до костей, но братья его не трогали. По их головам он выбрался из клетки и уставился во тьму той, где был его новый друг. Крики не затихали. Они определенно звучали не в голове и не имели физического воплощения. Первые секунды были страшными, но после звук стал раздражающим. Он почесался задней лапой, сел и попробовал согнать с ушек эти вопли, пытался их закрыть - безуспешно. Не слышно собственных мыслей, а склянка с эфиром призывно поблескивает стеклянным боком, поймав свет масляной лампы. Остался меж прутьев и глядит с упреком, призывая сделать больше, чем просили, завершить то, что сам себе придумал. Зараза.
Взъерошенный крыс топорщит вибриссы, крадучись подходит к краю бездны. Коготки ступаются о стеклянные бока, тело вздрагивает от очередного звука, а глазки-бусинки всматриваются во тьму. «Неужто помер дорогой мой маг?», — саркастичный тон мысли не дает пробраться страху. Почему он не бежит от ужаса сам не знает. Будто доверяет тьме, но лишь по незнанию и наивному любопытству. Он задирает мордашку, тянет носом воздух…пахнет смертью, живой смертью - как это возможно, черт его разбери.
Его лапки уверенно поднимают бутыль, он протискивается в клетку, отбросив все инстинкты кричащие об незримой опасности. С виду хрупкое тельце пронзает холод, когтями хватается за незримую сущность то ли человека в нем, то ли звереныша. Дрожь проходится по тельцу, но Габриэль тащит свою ношу до Рата, оставляет склянку рядом с рукой и запрыгивает на тело. Холодно…жарко и шумно, нервы натягиваются струной, кто-то бьет по ним неаккуратно, не щадя, и крыс в легком испуге кусает мага за плечо. «Оживай, мешок ты рыбьей требухи!», — вспоминается моряцкое ругательство, он внутренне смеется. Цепляясь лапками за одежды, бьет хвостом по лицу, подбирается ближе и уже дышит в ухо, чтобы прикусить мочку. Не до крови, а так, почти что любовно. Он слышит ток крови, слышит запах тела - не такой как у всех, иной. Упирается лапками в щеку и давит, будто пытается размять тесто.
Но что-то происходит внутри, естество сжимается в плотный шар, встает комом в горле. Голоса то кричат, то шепчут на ухо бессвязные фразы, вцепляются когтями в его незримое, желая вырвать из шара кусок. Боится…дрожит, но не думает.

Подпись автора