Молитесь - говорили они.

И она - Катриона Морца - молилась. Шептала вслед за нянюшкой слова святые, когда матушка билась в родовой горячке, после рождения долгожданного наследника. Размазывала веру детскую по словам, говорила от сердца, лила слезы и в каждый звук вплетала надежду. Тщетно. Мать отдали огню вместе с братом, через три дня. Тогда Катрин поняла, что молиться Санве дело пустое. Она глуха. Нынюшку заменили на ту что верит лишь в силу магов, а молитвы южной богине были забыты.

Второй раз леди Морца посмела обратиться к богам, уже будучи девицей и на выданье. Ей пророчили дивный брак со статным офицером воздушного флота дома Аэрас. Катрин нравились его руки, глаза цвета неба, а знатное имя будоражило девичье,  даже больше чем все его прочие перспективные части тела. Перед его отправкой в далекие острова - всего на год, ради красивой медали на кителе - он подарил ей изящный перстень, забрал невинность и просил молиться.

Она молилась. Молилась НГабаху покровителю моряков и воздухоплавателей. Молилась на ветер, на море. Молилась, боясь забыть голубые глаза, дивные руки. Зря. Бояться надо было другого - пиратов. Их боги слышат молитвы лучше. Разлука с женихом почти подходила к концу. Катрин мерила свадебный наряд, вместе с родословной будущего мужа. И то и другое было к лицу и впору. Хотя... и в черном, трауром одеянии она была диво как хороша. На пустой гроб своего вот-вот мужа, Катрин положила букет из желтых роз, свои надежды и веру в то что больше она молиться не будет никогда.

Ошибалась. Всего через каких то семь лет она прошепчет молитвы вновь. Завяжет ленту на дереве, выдавит из себя усталое - помоги. Прижмется грудью к стволу. Рыдать не сможет. Все слезы были вылиты в первые ночи страшных новостей. Ее малютку, ее белокурую девочку - похитили. Надежда на спасение таяла на глазах. Пираты детей не щадят.

Сначала она просила возвращения своей девочки домой. Потом о её легкой смерти. Быстрая смерть - тоже милость. Катрин растворила горе в своей другой девочке, другой белокурой малютке. Молитвы стали тише и лишь о том чтобы супруг не терзал себя виной и надеждой разыскать потерянное дитя. Ему было легче думать, что Элиана жива. Катрин, что дочь мертва. Так и жили.

Молитесь - скажут они.

Катриона Морца вздохнет и бросив взгляд на бледное лицо мужа, ответит тихо лекарю и его помощникам:
— Увы, господа... Молиться я не умею.

В гостиную, где ее ждут Катриона зайдет молча. Она так и не научилась называть девушку дочерью. Она все ещё хочет взять девицу за плечи и трясти до тех пор, пока та не признается, во лжи. Материнское сердце не обманешь, сколь бы не был складен рассказ, сколь бы не были подробны пересказанные о детстве воспоминания, сердце кричало о подмене. Леди Морца никогда не скрывала своего недоверия. Но говорить о том, что девчонка не более чем фальшивка не спешила. Давилась стыдом - который притащила девка в острова Греха, давилась каждой ее выходкой. Держала лицо. Все ради семьи. Все ради имени. Все ради мужа, который вот-вот уйдёт к глухим богам оставив ее и Марию на произвол судьбы.

Наверное, страх перспектив захватил её слишком сильно, от того встретившись взглядом с той что называла себя Элианой, позволила себе больше не скрывать своего отношения:
— Лорд Морца, слег. — Легкий взмах руки, чтобы служанка поторопилась расставлять чашки с чаем и скрылась с глаз. — Надежды почти нет.
Леди Морца пройдет в глубину гостиной. Встанет напротив камина, над которым висит семейный портрет. Фигура девушки в центре зала бельмом впишется в общую картину.
— Только прошу без театральных представлений и пошлой скорби. Я вызвала вас по другой причине.... Вашу свадьбу нужно отменить. Так, чтобы тень не легла на знатное имя Морца. Ваш избранник хорош, но только для того, чтобы увезти вас из столицы, подальше от скандалов с вашим участием. Но не для управления семейным делом. Леонель сожрет его заживо...